Беглый огонь (Дрон - 3) - Страница 11

Глава 11

- Понимаю. Тем более - сколько мне здесь сидеть? - Тебя необходимо поберечь. - Куда уж больше. Шизею. - Что так? - От безделья. - Может, тебя на курорт отправить? - Не-а. - Дронов... А если бы я попросил тебя пошизеть еще маленько, а? Ты как? - Можно. А зачем? - "Отмыться". - Во-первых, черного кобеля... ну, дальше ты знаешь. А в-десятых, был бы "заляпан", уже давно бы отпели. - У нас на тебя виды. Нужно, чтобы был чистеньким, как ангелочек. - Да я в Штатах уже "отмылся" до костей! Даже хотел было на работу пристроиться. - По специальности? - В супермаркет. Сторожем. - Сильно ты там нужен... - Вот и я так подумал. Круз, я ничего не делаю. - Тебя ведь не это на самом деле беспокоит. - Не-а. Не это. - Во-о-от. Жениться тебе надо. - Ага. - Домом обзавестись. - Большим. С бассейном. - Ну, на бассейн у тебя не хватит, а вообще-то со временем... - Сильно ты умный. - А то... Банкир должен быть психологом. - Или - психиатром. - Или так. - Пока ты будешь психологические изыски строить, я как раз и стану натуральным психом. Так чего еще мне нужно поиметь со временем? - Дрон, не заводись. - Со временем... Над временем невластен никто, даже банк. А оно убегает. Как вода сквозь пальцы. - Олег... Я же сказал: мы имеем на тебя виды. - Хм... Звучит заманчиво. Как предложение руки и сердца. - Ты хоть как-то за прессой следишь? - Символически. Эпизодически. В дачный сезон это неактуально. Совсем. - А что актуально? - Две недели подряд, пока дождички полоскали, - народ по грибочки подавался. А сейчас - не знаю. Загадка русской души. Мы расплескали еще грамм по пятьдесят, выпили. - Круз, историю хочешь? - спросил я. - Мировую? - Да нет, из жизни. - Валяй. - Еду я как-то в электричке... - Куда это ты ездил? - На садовый участок. - Решил обзавестись недвижимостью? - Не-а. Помогал семье Васнецовых крестьянствовать. По-соседски. - Сложно мне это представить... - Что помогаю? - Что с соседями общаешься. - Это они со мной. - А-а-а... - У них девица на выданье. - Велика ли девица? - Сорока пяти еще нет. - Ну... Тогда... - А дочке ейной - все восемнадцать. - Так тебя за кого садоводы сватают - за маму или за дочку? - Пока не разобрался. Да и они, видно, еще не решили. - Когда решат, сообщишь? - Дима Иваныч, прекрати сбивать с сути вопроса. Я тебе историю рассказываю. - Вот, значит, как. - Ну. - Весь внимание. - Проезжаем какой-то городишко районный. Задками, понятное дело. Чтобы тебе легче представить - что-то вроде Наро-Фоминска, но поободраннее. - Считай, что представил. - Знаешь, сталкеровский такой сюжет. Пути. Брошенные цистерны. Свалка неизвестно чего. Какие-то шалаши из дерьма и жести - бомжатник. Пестрые ленты по ветру - кто их развесил, зачем, неведомо. Торцевые красные кирпичные стены каких-то жилищ. Край огорода - на нем ничего не может расти; посередине - лужа солярки. Слепой домик врос в землю по самые окна, ставня отодрана с мясом, но со двора дымок вьется, живут там. Смотрю на все это и произношу непроизвольно вслух: "Странный город". Девчушка там играла на соседней лавке, маленькая совсем, лет шести. С куклой. Расслышала мое замечание, глянула за окно, махнула рукой совсем по-женски, как ее мама или бабушка сделала бы с приговором: "Чего от них ждать", и произнесла: "А, поломанный он". Ты понял, Круз? - Чего ж тут не понять... - По-ло-ман-ный! Словно жестокие дети порезвились. Как с игрушкой. С чужой игрушкой! А нам теперь можно или починить, или выбросить! Поломанный город. Поломанная страна. - Дронов... Может, тебе действительно... - Может. Это я на "измену подсел". В хорошем смысле этого слова. Пройдет. Вместе с жизнью. Знаешь, зачем я тебе это рассказал? - Воспитываешь. - Ну. А то вы, банкиры, далеки от народа, как декабристы в декабре. Кстати, выросло поколение, которое не знает ни кто такие декабристы, ни кто такие октябристы. Октябрят с пионерами тоже не знает4. - Узнают, кому нужно. - Понимаешь, Круз... Я растерялся. Столько времени в Штатах просидел, чувствовал себя как на Луне. Думаю, прикандыбаю домой, полегче станет. Фигушки. Здесь я - как на Марсе. Ни хрена не понимаю. Что-то с головой. - У тебя? - Да окосел я сидеть уже в этой тмутаракани и изображать, что такой же, как все! И так уже, как рыба камбала, слился с местностью, вывернул глазенки на один бок и тупо лупаю ими в верхние слои: я не я и хата не моя. Как известно, камбалу акула хватает не глядя, да и смысла глядеть нет: ее действительно нельзя заметить, но... Когда грозная акулья тень движется по дну, камбала боится, трусит смертельно, и эти самые флюиды страха, будто волны, расходятся вокруг; их каким-то восьмым чувством улавливает хищница и хватает застывшую от ужаса рыбешку с хрустом и смаком. Поперек хребта. Одним махом я накатил лафитник водки, разжевал кусочек ветчины, выдохнул: - Бояться мне здесь некого и незачем. Но от такой насыщенной жизни и помереть недолго, а? - Дрон, прекрати! - возмутился Круз. - Работой мы тебя пока не загружаем намеренно, нам осенью понадобится твоя голова, максимально свежая. Но раз ты так исстрадался... Хорошо. Придумаю я тебе трудотерапию. Разберись покамест с Покровском. И тебе занятие, и нам не без пользы: есть у нас там свой пиковый интерес. - Покровск? - Да. - Что там? Опытный завод? Объединение "Ураган"? "Точприбор"? - Ну вот, а говоришь, буквы забыл, газет не читаешь. - Завод электрооборудования тоже? - Этот группа Раковского уже к клешням прибрала, плетью обуха не перешибить. - А попытаться? - Верным путем идет ход ваших мыслей, товарищ! - А то... - пожимаю плечами. - Компьютер у тебя с собой? - Обязательно. Ржавеет в груде тряпья. - Через пару дней подошлю тебе материал. На лазерных дисках. - Иваныч, раз такое дело, мне бы самому по городку побродить, местную прессу почитать, на рынке потолкаться... - Там есть кому толкаться. Ты у нас думный боярин. Вот и думай. - Круз, я не боярин, я пролетарий умственного труда. Мне доставляет удовольствие сам процесс. К тому же... Никакие "ноги" и никакой чужой подбор не заменят такой штуки, как интуиция. Может, я за какое объявление на заборе зацеплюсь и... - Раскроешь антинародный план "First Boston Group" по превращению Покровска в Клинтоноград? - Может, и не так круто, но... - А что там у нас с карасиками? Карасиков я самолично натаскал из пруда на хлебный мякиш ранним утречком, а по приезде Димы, после отведывания столичных изысков и поедания обязательного шашлыка, рыбку мы закопали в остывающие угли. - Должно быть, готово. - Ну и славно. А под карасиков "Померанцевой", ага? - Расчехляй. Дима Крузенштерн уехал рано утром. Вяло помахав ему ручкой, я завалился дрыхнуть дальше. Через два дня никто ни от Димы, ни из "Континенталя" не приехал. Прошло еще три дня. И в передачке про распоясавшийся криминал дикторша, равнодушно глядя красивыми коровьими глазами в камеру, сообщила, что преступность в очередной раз обнаглела и скоро примут меры... Диму Крузенштерна взорвали в машине у подъезда дома, на глазах Тамары и детей. "Я пью один, со мною друга нет..." Когда уходит близкий человек, чувство потери возместить нельзя ничем. И вспоминаешь, что мы так и не поговорили о самом важном в этом мире. Зато мы умели об этом помолчать. "Если радость на всех одна, на всех и беда одна..." В Москву я сорвался в ту же ночь, электричкой.